Атлантида всплывает

   В начале 90-х один художник жаловался в личной беседе: "Вот раньше были времена, - никому ты не был нужен. Даже самые близкие смотрели, как на идиота: " Что ты, мол, малюешь, нашёл бы работу". Ни о каких выставках и речи не было, не говоря уж о продажах. А теперь есть все условия. Есть мастерская, есть деньги. Но то, что тогда делалось, было настоящее, - это было искусство. А сейчас…" Он понуро махнул рукой.

Платон, описывая идеальное государство, не даром исключил из него искусство. Дополнительный, другой мир возникает тогда, когда внутреннее существо человека не реализуется, не имеет развития и воплощения. Возникает необходимость поделиться болью, сохранить свет для кого-то, кто близок по духу, но отдалён во времени и в пространстве. Образы, выношенные и выстраданные, ложатся на холст, на экран, на лист.

При этом часто именно пропасть между талантом человека и условиями для реализации, если конечно человек способен трудиться, рождает искусство.

Весь артистический Петербург, погребённый под Ленинградом, оказался в XX-м веке словно бы в заключении, в шараге, где трудно было найти иное вместилище для Духа, кроме изобретённых из пустоты сосудов-картин и сосудов-стихотворений.
Более сложным способом спасения служил театр.

Казалось бы, где может сохраняться представление? Возможность съёмки на видео появилась недавно. И, словно по неведомому закону, с развитием видео и телевидения, театр стал угасать. Театральных форм уйма, а театра почти нет. Возможно то тайное событие, которым является любой настоящий спектакль, по каким-то причинам сторонится фиксации. Пожалуй, лучшей формой передачи театра является устная речь, рассказ о спектакле, свидетельство, если, конечно, тот, кто рассказывает, воспринял представление в целом. Но это лишь указание на то, что скрыто, не более.

Мы рискнём высказать предположение, что некоторые театральные студии Ленинграда-Петербурга, как, к примеру "ДаНет" Понизовского, были своего рода духовными школами, где пьесы, истории, темы импровизаций, были материалом для развития личности.

Особую роль играли и квартиры-салоны, где проводились выставки, устраивались чтения и концерты. Был период, в 50-х-60-х годах, когда основным направлением квартирных сейшенов был джаз, в 70-х пришла к власти старинная музыка, в 80-х - рок, в 90-х наступили времена фолка.

Сменой квартирной неформальной жизни, а с некоторых пор, параллелью, была сквотерская. Многих захватила возможность, игнорируя светлое будущее, выйти из общественного прессинга и избежать опеки родителей. Для художников нашлись временные мастерские, для артистов - репетиционные. Племя получило свои резервации внутри города. Те, кто позволял им существовать, чувствовали, что таким образом локализуется чрезмерная творческая активность и обеспечивается некоторый контроль за неформально проявляющими себя субъектами. Постепенно приватизация добралась и до сквотов. Будущее оказалось неотвратимо. Сложившимся сквотерским сообществам надо было либо принимать его, либо отказываться от выбора. В первом случае происходила интеграция в общественное пространство, во втором - исчезновение с городской карты.

Последние вольные действия в этой области уже были синтезом сквота и квартирного концерта. А именно: концерты в сквотах, где места каждый раз выбирались заново. Но и эта форма просуществовала недолго. Возможность пребывания и встреч в городском пространстве, незанятом системой, стала архаикой.
Ныне, кажется, на смену музыке приходит движение. Наблюдается бум танца. За рок-н-роллом, старинными танцами и фолком возвращается джаз-танец и модерн, свободное движение. Есть ещё область, мало разработанная, хотя и известная, - пантомима.

Так или иначе, для выражения внутреннего приходится искать новые и новые формы. Эти формы всё более связаны с непосредственными способностями человека, с тем, что не требует носителя, инструмента и места. Пантомима неожиданно оказывается одним из лучших ключей к свободной речи в нынешних условиях. Одно из её преимуществ - Молчание. Голос едва ли принадлежит человеку, особенно ныне, в цифровой век. Те слова, которые мы говорим, как, впрочем, и мысли, которые мы думаем, становятся обобществлены прежде, чем мы успеваем осознать их. Это то будущее, на которое мы, те, кто, увы, не исчезли, даём согласие. Человеку нужны минимальный комфорт, позитивные эмоции, общение. Цена их - свобода, наш язык,наша речь, наши мысли.

Но, по счастью, мы не конечны и не одиноки. Из неизвестных источников нам дарятся и новые дни, и новые идеи, и новые встречи. Пантомима, пожалуй, из всех искусств, ближайшее к ним, наряду с поэзией. Но у пантомимы, такой, как мы её знаем, недостаточно интенсивной образности. Мало можно найти мимов, способных интересно импровизировать.

Это, впрочем, вопрос времени. Поток изображений, с которыми мы учимся оперировать, растёт. Есть устойчивая тенденция к развитию образной речи. Не исключено, что скоро у талантливых людей будет рождаться всё более образно-пространственных импровизаций. И других условий и посредников, кроме собственного тела и внимания зрителя, к счастью для этого "жанра", найти не удастся.

Тупичок