25-26.02.2007 Дом Мефодия, Львов
Продолжение. Начало истории здесь.
Ночевать мы отправились к Мефодию. Сейчас утро, 9. Скоро мы пойдем к Алику, вечером будем играть. А пока – Мефодий выключил будильник и спит, хотя нет, вот он что-то говорит, нет, всё-таки снова спит, Женя тоже не в этой реальности, на стене приглашения на Шипот и хипповые фото, слева гитара и пульт, я сижу в центре комнаты на полу в желтой кофте (Привет, Маяковский!) и думаю, что вовсе не причуды вписывающихся и живущих с тобой людей – самое трудное в той части жизни хиппи, которая называется «дом».
Когда ты начинаешь искать – а поиск себе подобных занимает большую часть времени новорождённых хиппи – то ты находишь. И занимательные находки приезжают в твой дом – с разными целями. Некоторые – чтобы переночевать, некоторые – чтобы прожить пару лет и поучаствовать в каком-нибудь интересном проекте.
1. Прожить пару лет вместе. Сложнее всего обнаружить и переломить в себе уважение к традиционным совковым общественным «ценностям» – научиться воспринимать каждого нового человека не как врага, не как потенциальную опасность, а как брата. То есть первое, что надо – научится доверять, научиться открытости. Научится не скрывать и не врать.
Подозрительность и настороженность – казалось бы – разве не это противостояние совку, разве ради сохранения «оппозиции» не следует быть осторожными? Нет. Именно это и есть главное достижение лубянки – всеобщая паранойя, синдром поиска врага в любом. ("А-а-а, не смотри в сторону моего мобильника!") Паранойя в качестве альтернативы, желание в любом увидеть зло, свойство толковать любое слово или поступок в негативном ключе – запомните: это отменный признак ложной дороги. Победить на этом фронте можно только открытостью и доверием, вечными ценностями.
Недавно поняла, почему побеждает всегда добро. Потому что злой всегда несчастен, а добрый, даже умирая, спокоен и в ладу с собой.
2. Привыкнуть к сосуществованию внутри «своего» личного пространства с человеком, которого видишь первый (и часто последний) раз в жизни, так – словно он твой родной брат и суметь разделить с ним все трудности и все радости. Думать: что я могу для него сделать?
3. Усвоить, что надо интересоваться предпочтениями и привычками. Мгновенно реагировать на проблемы человека, требующие немедленного решения.
4. Границы необходимого для себя лично тоже надо четко понимать и при малейшем нарушении оных следует сообщать о доставляемом себе неудобстве. Это важно.
Однако пространство и вещи на самом деле являются личными только в самых крайних случаях, которые с большинством из вас, читатели, никогда не произойдут . Понять, что следует уступать – свою одежду, еду, деньги, кровать, комнату, предметы – тем, кто в них нуждается в данную минуту больше тебя или тому, чья работа в данный момент важнее для Системы – способность задвинуть свои интересы ради человека или, что важнее, идеи, принципа - это на самом деле и есть основное наше отличие от озлобленных и ограниченных. Умение отдать всё или, что сложнее, умение отдать последнее.
5. Отдельно подчеркну, что деньги и прочие ресурсы такого плана обобществляются по определению на время сосуществования – и это происходит без принятых у цивилов разных типов упрёков, вымогательств или откровенного паразитизма.
6. Относительно каких-то вещей, связанных с физиологией, особых комментариев у меня не возникает. Как-то исторически сложилось, что я живу и работаю вместе с людьми, которых интересует по жизни другое. Но, если судить по рассказам людей, пробовавших ради соцэксперимента совсем отказаться от сексуальных табу или «вписывающих за фак» (последнее как-то совсем нехипово, но встречается часто у использующих хиповую атрибутику цивилов) в итоге коммуны такого типа не имеют творческого выхода и распадаются через пару лет – люди начинают ссориться из-за партнеров.
Большим достижением следует считать такое объединение людей, которое начинает жить и действовать как единый организм, учитывая большую часть потребностей каждого. Суперрезультат – производство сверхнового. Это может быть издание книг, организация концертов, новые песни, картины и стихи (в случае, когда вместе живет группа музыкантов, художников или поэтов), лекции, семинары, совместные духовные практики – то есть признак того, что взаимодействие удачно, отношения налажены и идет творческий процесс.
Наилучший пример спонтанной коммуны с супервыходом – это hippy.ru – в нашей стране. За рубежом подобных примеров много. Это коммуна Ферма, тихонько устроившая Вудсток. Это поселения – Христиания (аминь) и Ауровиль.
Между прочим, поселение как еще более высокий порядок торжества доверия и взаимопонимания, более эффективно в плане влияния на культуру всего общества, потому альтернативные поселения, основанные на настоящих ценностях, - это следующая ступень для тех, кто нашел себе подобных и смог выжить, не погубив ни их, ни себя.
Ну, вот и все мысли, которые придумались, пока температура поднималась с – 20 до нуля и пока просыпались тормозящие окружающие. Пойду разбужу их, пора идти.
*****
Утро 27, вторник, квартира Бирмана. Гудит печка, Женя сушит голову около неё и одновременно спит, Бирман сидит около компа и тоже спит. Я за столом в центре. С мокрой головой и в клешах с колокольчиками. Холодно так, чо сложно печатать.
Львов – город, который за 750 лет дорос до 800 000 жителей. Все эти жители работают, платят налоги и квартплату, на день им положено 200 литров горячей и холодной воды. Вода во Львове бывает дважды в день – с 6 до 9 утра и с 6 до 9 вечера. Те, у кого есть колонки и жители некоторых новых районов знают о существовании горячей воды. Каждый новый мэр говорит: «Вода будет!», но воды по-прежнему нет.
В двух домах из четырех, в которых мы здесь жили, отопление газовое. Читай: печка в углу комнаты. Что было в третьей - в хрущевке - и в четвертой – в древней четрыехэтажке - не знаю, но холодно было точно также. Похожая температура была в домах Германии, когда я ездила туда в детстве, но немцы не топили в своих домах из экономии.
Короче, стесненные обстоятельства жизни не вызывают сильных общественных волнений в этом городе – горячая польская кровь разбавлена русской водой. Изменений нет и не будет. Хиппи, которых мы спрашивали, почему они-то не бунтуют, говорят, что вроде как им это и не надо.
В Керчи, кстати, воду привозят раз в два дня в цистернах и это никого не парит. Но это полуостров, на котором вода была последний раз никогда. Львов – это Европа. Но странная и пассивная.
Вчера, когда Мефодий проснулся, он долго говорил про украинский национализм и антиглобализм. Так долго, что я чуть не умерла от голода. Из интересных мыслей можно отметить такую. К примеру, мне украинцы кажутся самостоятельным уникальным народом. Особенности их способа жизни, манеры речи и даже логика всегда сильно отличались для меня от русского образа жизни. Историк Мефодий настаивает на однородности популяций украинцев и русских, буквально считая украинцев русскими, которые подверглись влиянию польской культуры. Он говорит, что раньше украинцы назывались "русинами" и хотели автономии, но лишь внутри России.
Продолжение истории
[1] [2]
