|
|
Дисбаланс
Маятник влево
Дрогнула стрелка часов
Дисбаланс
Маятник вправо
Холод открыл засов
Колебания
Время пошло
Время раздуло пары
Колебания
Треснула ось
Дрогнули наши миры
1998
ОЖИДАНИЕ
Это зловещая песенка
Звучащая в липкой башке
Это вечная лесенка
Идущая параллельно земле
Пропитое детское личико
Белый след на земле
Шелест прошлогодних листиков
На мёртвой бетонной стене
Странная вечная сказочка
Которую слышат не все
Резиновая чёрная палочка
Которой бьют по спине
Это цветочки-лютики
Это слепой инвалид
Долгое ожидание дождика
Да на могиле гранит
Что-то трясётся в воздухе
Из-за серых обид
Этому надо расплакаться
Да кто-то ему не велит
Дождёмся страшной развязочки
И пойдём покурить
Мерцание жёлтой лампочки
Не в силах огонь погасить
1997
ОПЛАЧЕНО
В левом кармане
Лежала любовь
Не набралось
До счастья очка
Прокомпостировали –
Сойдёт и так
Снова в трамвае
Кондуктор-зима
Насыпала снега
Ко мне в глаза
Устало жму
На тормоза
Чтобы дождаться
Когда же весна
Объявит бесплатный
Проезд в никуда,
Когда наконец
Моя голова
Откроет замочки
Тех древних снов,
Услышу шелест
Таинственных слов
Увижу тени
Бегущих волков,
В воде отражения
Сумрачных сов...
1998
тяжёлыми ботинками застрял в облаках...
отквырнул кусочек радуги и положил в карман - пригодится.
***
Нарисованный рассвет
Неумелой рукой на стене
Нераскрашенное небо
Бетонной плитой надо мной
Незаконченная повесть
Об ушедшей куда-то любви
Не на шутку разыгравшийся ветер,
Просьба – «прийди»
Мне изодранные вены
Ни о чём уже не говорят
Как напрасно загубленные
Сотни тысяч солдат
Побегу наяву и во сне
Я не стану стоять
Нервный взмах перебитым крылом
Я ж умею летать
Войти в свет сквозь закрытую дверь
На свободу – окном
Откупить чью-то смерть на свою
Разведённым костром
Раздарить разноцветные мысли
Унылым котам
И уйти в старый лес по затёртым
Веками следам
Танцевать свои танцы с весенним
Весёлым дождём
И царапать звёздами небо
До боли вдвоём
11-12.02.04
МАСЛЕНИЦА
Разбежаться
В увиденную полынью
Рассмеяться
Серому небу в упор
И в пощёчинах снега
Дождаться зарю
Неумытым лицом
Со всей дури об стол
<Кровью своей>
Дать дорогу ручью
Без разбору бежать
Через когти ветвей
В глазах чёрного волка
Увидеть луну
Встретить старую ведьму
У белых камней
Поутру вытру пот
С горячего лба
И пойму,
Что давно открыты глаза
Я по старым местам,
Я прощенья просил
Ну а кто-то в ту ночь
Блины разносил.
18.02.04
***
Играю пеплом,
Щурясь от ветра.
Кидаю камни,
Смотрю на всплески.
Слова надежды
Исчезнут числа
Напели песню,
Забыли имя.
Кто-то летает,
Кого-то нету
Лишь я играю
По ветру с пеплом.
А мы все звенья
Одной цепочки
Слепи всё вместе
Повесь на шею.
И в хороводе
Сказочной ночью
Плести узоры
Помогут змеи.
***
Этот мир нереален
Это сон.
Всё это фиктивно
Словно сам Он
Я хотел бы поверить
Но не смог
Удержать себя
На взрыве ветров.
О, это всё смешно.
Это так всё смешно
Грешить и каяться заодно
Для меня это слишком смешно
Слишком смешно.
Что такое счастье -
Это бред.
Ваших взоров шальных
Наркотический бред.
Что такое жизнь –
Это всего лишь след
Что оставите вы
После бед и побед.
-----
Что есть слёзы –
Всего лишь вода
Но в них отражается
<> душа
<>нелепых событий
Очевидная суть
<>
Ночью, вдвоём
Под унылым дождём
Мы пойдём
И найдём
Нашу странную сказку
Из дырявых небес
Из осколков чудес
Мы соткём
Соберём
Нашу старую сказку
По дороге ночной
По тропинке лесной
Мы дойдём
И войдём
В эту добрую сказку
Надо только взлететь
Надо вниз не смотреть
Долетим
И увидим
Долгожданную сказку.
***
Башмаками в воде -
так задумано,
Облака в волосах –
уж случилось так.
В обнимку с безымянными
судьбами
Бродили тропами
беспечные.
Схоронились от безумного
времени –
Не заметили прощание
солнышка.
Всем прощались
грехи почерневшие
Улыбались заученной
позою.
Собирали слёзы
вёдрами
Поливали мёртвое
семечко.
Оживало чужою
молитвою
Уходило, оставив
надежду им.
Хохотало
злобной крапивою.
Проклинало жизнь
словом истинным.
Не случилось жить
ярким пламенем
Так хотя бы помереть
красным выстрелом.
06.05.05
***
Хочешь выбирать –
Выбирай.
Хочешь умирать –
Умирай
Зачерпни сказки
Из снов
И сотки сети
Из слов
Всё одно –
Тебе нипочём
Книгу до конца
Ты прочёл
Верным сном обречён.
Обречён и тебе
Нипочём
Полон звёзд твой
Водоём.
Тонет твой
Последний паром
Знаешь, по воде
Босиком.
Сапогами небо
Топтать
Облака охапкой
Швырять
Верным сном обречён.
Вот в твоей ладони
Зерно
Вот за полем
Неба конец
Вот за голенищем
Перо
Вот зовёт куда-то
Окно
Ты смотрел
В свои зеркала
Всё тебе сказала
Вода
Верным сном обречён.
***
Ворона перо потеряла,
Когда я искал ветра в поле
А я то перо поднял там
За пазуху бросил к ночи
Дождался я полнолунья
Испачкал его своей кровью
Пропел я седьмое проклятье
И бросил его прямо в небо.
Оно рисовало узоры
Кричало то дико, то нежно
А я засмеялся младенцем
И тут же свалился мёртвым
1994
***
Образы наваждаются
Слова не подбираются
Листья распускаются в голове
Неужто всё останется
Совсем не расплескается
В потресканной от времени бадье
Найти свободу выходам
<> притворится временем
Подобно прорастающей траве
Лететь немою птицею
Спускатся чёрным пёрышком
<> искрами в воде.
1997
***
...Странные обряды
Непонятные слова
Танцы со смертью
Игры с тенью
Некоторая очумелость
Затаённая озверелость
Немая оглушённость
Вообщем где-то
Случилась ночь.
1997
СТОП
Веник по полу
Ш-шаркал
Прятались в щели
С-следы
Слышно
растут деревья
Просят у неба воды
Кто-то всхлипнул
За шкафом
И разбежались следы
Веник отправился в угол
Времечко тишины
Стрелки замедлились
Встали
Пойдём-ка и мы в свои сны...
1997
***
Шелест листьев за окном
Никто не накажет
Ни сейчас, ни потом
За то, что нарушил
Он времени ход
За то, что прервал
Шальной хоровод
За то, что вздохи
Слышны в ночи
За то, что живет
Почти как и мы
1998
***
Колдую ночью.
Днём не живу.
Бреду по ночным облакам.
Сверкают совы
Серебрянным ветром
Послушные странным богам.
Я стану лёгким
Прикосновеньем.
Я стану всплеском в воде.
Я стану чьим-то
Раскрепощеньем
На непослушной траве.
22.03.04
|
*и лишь на грязной верёвке
перегоревшее солнце
качалось,
вспоминая войну
и где-то там за оконцем
смеялся пьяный мышонок
не зная,
зачем он нужен коту.
По белому снегу шито на века
Стежками красными писано намертво
Сжимая запястья холодного вечера
Вспоминать всё что было не сказано
Перевернуть на спину усопшего
И не узнать в покойном любимого
И не понять того что утеряно
Вздохнуть с облегчением – «всё уже пройдено»
Зима хлещет вьюгою-пощёчиной
Кричащий мозг – раскалённым веником
Лепёшкой черствой помянем воскресшего
Слезою горькой пожалеем понявшего
Под монотонное пение бубена
Падает замертво утро никчёмное
Склоняет голову небо – поймано
Рождается смерть – детство прожито
Раскрасить небо цветными пятнами
Наполнить тишину отголосками
Разбить лёд-стекло кровавыми пальцами
Взорвать старый гимн злючими сказками
Найти в себе силы – принять анафему
Почуять трусость последнего выстрела
Почуять жадность последнего окрика
Почуять радость последнего шага
Щенок присосался к холодному вымени
Не верит детство в объятие холода
Не верит детство в неотвратимости
Не веришь щенок? – скоро обрушится!
Невинны глаза у голодной реальности
Свят всякий нож, спрятанный под плащом
Свят каждый вздох над спящей старухой
Всему будет радо голодное солнышко
На берегу плакала бабушка
Отправила лодку в беспредельности
На остров-буян, где три сестры
Ко всем чертям, в тар-тарары
Сыночек вернётся пуще прежнего
Чудесные яблочки – гостинцами
С сыночком ты, бабушка, конечно-же встретишся
Через века, сквозь пласт земли.
*…и лишь на грязной верёвке
перегоревшее солнце
качалось,
вспоминая весну.
и где-то там за оконцем
смеялся пьяный мышонок
не зная,
зачем он нужен коту…
ВДОХ
Вслышу и взвижу.
Теплею прохладой.
Незлоблю, озноблю.
Вдыхаю иней.
Струюсь красками.
Переливаюсь сказками.
Ватной походкой направляюсь к деревьям.
Ласкают листьями.
Всех простили.
Всех отпустили.
Тёплыми волнами спать уложили.
Показали знаки.
Разъяснили символы.
Выдохнули.
9.08.04
Башмаками в воде -
так задумано,
Облака в волосах –
уж случилось так.
В обнимку с безымянными
судьбами
Бродили тропами
беспечные.
Схоронились от безумного
времени –
Не заметили прощание
солнышка.
Всем прощались
грехи почерневшие
Улыбались заученной
позою.
Собирали слёзы
вёдрами
Поливали мёртвое
семечко.
Оживало чужою
молитвою
Уходило, оставив
надежду им.
Хохотало
злобной крапивою.
Проклинало жизнь
словом истинным.
Не случилось жить
ярким пламенем
Так хотя бы помереть
красным выстрелом.
Так оно и было…
06.05.05
УЗЕЛКИ
Шевелилось внутри
Жгло грудь
Индевело лицо
Ожидал суть.
Разбросали солому
По пяти углам
Разбрелись следы
По ночным путям.
Кто-то плакал в степи
Скоро, скоро придёт
Спросит хлеба ломоть
Уложи спать.
Завязал узелок
На холодном ветру
Не просил – принесли
Да никак не найду.
Спрятал душу в лесу
Отвернулся шаман
Кто-то плакал в степи
Не вернётся к нам.
Не успел отвернутся
Пойман сердцем взгляд
Вот ещё узелок
Ночью вязать.
24.05.05
ТАМ, ГДЕ НИКТО
Струилось тело
Искрами
Унеслась
Искрилась вся
Озарением
Не заснуть
Боюсь
Обнимать мутным днём
Души мёртвые
Боюсь
Пепла хватит не всем
Значит не судьба.
Смертельный хоровод
Отплясали
За окнами.
Раздали серебро
Отогрели
Никчёмные.
Искрилась душа
Слёзами
Разлилась
Порочным видением
Дрогнула
Не забыть.
25.05.05
***
Пришёл однажды к грустному АСу Пушкину сам Джа.
- Что эт ты грустный такой, а? роднуля, ты моя кудрявая? - спросил Джа.
- Да херовато тут нам как-то.
-А ты стишочки пиши. Станет весело, тётки появятся, бабосы, слава, радости всяческие. - и дал ему Джа талантище немеряный, и вскорости всё так и стало.
А тем временем, в Эфиопии, негры, уставшие от ежедневного взращивания африканской банги и прочих полезных растений, узнали про это безобразие(и туда слава Пушкина докатилась, знатить). И заело их чувство глубокой несправедливости, что это мы тут пашем, как негры, а Пушкин, значит, расслабляется.
Позвали они Джа и грят - что это, мол, за хуйня такая, а?
Почесал, тут репу, Джа, - да, несправедливо как-то...- и пожалел он будуших растаманов -
-БЕДНЫЕ ВЫ МОИ, БЕДНЫЕ !!!
И послал Пушкину Дантеса, известного по тем временам скина...
***
Пришёл однажды Джа к негодующему Невзорову.
- А что это ты всё паришся тут, негодуешь и добиваешся, а? - спросил его Джа.
- Да, бля, ваще тут! И пошли они все нах! Я всё про них расскажу и покажу!!! - потрясал кулаками негодующий Невзоров.
- А ИДИ-КА ТЫ ЛОШАДОК ЗАЩИЩАЙ. - говорит ему великий Джа - оно, хоть польза, мож, какая будет, тебе спокойней опять же.
И пошёл он лошадок защищать. И правильно.
Добрейшей души человек, а мог бы и вилочкой в пупочек.
***
Пришёл однажды Джа...СТОП. А что это всё Джа, да Джа всё ко всем ходит? Не то...Пришёл однажды БобМарлей к Джа. А Джа к тому времени, надо сказать задолбался ко всем ходить и благости всяческие делать. Сел на берегу очень тихой реки, достал из-за пазухи косяк, глобальный такой косяк, ну вы знаете, пыхтит и на воду смотрит.
А тут БобМарлей(по запаху нашёл) идёт. Смотрит - БА-А-А! -сам Джа сидит на облачке, на ганджибасовом, как настоящий. Говорит тут ему БобМарлей :
- Знаешь, Джа(вдох-выдох),давно тебя попросить хотел(вдох-выдох)......
И захорошело тут ему так, и болеть всё перестало и забыл он что попросить хотел.
Правильно, чего заморачиваться рядом с Джа, тем более, что хорошо-то-как.
Сидят они, сидят, тут БобМарлей и говорит:
- Душевно сидим, но как-то не по нашему, не по русски. Третьего надо бы...
И позвали они Леннона... Так и сидят до сих пор. А ещё в то время олимпиада случилась...
***
Р.Киплинг в пер.Бормана ( с правом публикации на халяву, где угодно, хоть на широком экране)
only yankee, with love. freelove, блин, вам анальную!
МАУГЛИ
Сидит, значит, на берегу Мисиссипи пантера. Из зоопарка, выходит, съебалась. Мексиканского. И на свободу. А звали её Багира. Глядь, а по речке лодка плывёт, а в лодке корзинка, а в корзинке - Маугли. Розовощёкий весь, в кудряшках.
" да и хрен с ним." - сказала Багира. И уплыл Маугли хрен знает куда (ФБР знает, если кому интересно). Вот и сказочке счастливый, блин, весь конец.
продолжать не стоит, так как редкий америкос осилит такой длинный эпос.
***
- Да вот трепыхаемся что-то, нервничаем всё.
- Ну бросьте, успокойтесь. А хотите мы вам укольчик вмажем или колёсиков каких? – доктор не переставал жевать жирную курицу
- Да не-е-е. Мне бы тишины, неба и красок.
- А может вам корму побольше? Точно. И воду в аквариуме сменить. – не унимался Айболит, принимаясь за вторую жирную курицу, достав её из безграничного саквояжа.
- В море бы или под кровать...
- Так может всё-таки вмазаться? – он снова полез в саквояж.
- Эх, надоели вы мне что-то, доктор.
- Ну, тогда я в Африку. Там у бегемотиков животики болят. Понос и всё такое, а у меня ещё и касторка кончилась – курицы чёртовы.
Айболит медленно растворился в комнате, оставив после себя икоту (за какие такие грехи-то?)
А тем временем монахи продолжали плакать и в Монголии случилось наводнение. Горе пришло к тушканчикам и их семьям. Полярники и пингвины были загипнотизированы полярным сиянием и снова подружились.
Одним словом, жизнь продолжалась и даже наполнялась весной.
***
Внезапно он ощутил, что мир - живёт независимо от его существования. Осознание того, что в то время, как он чавкает супик в столовой, кто-то рожает, кто-то корчится в судорогах, а кто-то пачкает штаны перед расстрельной командой, отчётливо свалилось на его, непривычную к таким вещам, голову...
Через несколько дней, находясь в грязной палате, он вытаскивал пальцем из носу звёзды и лепил их на оконное стекло, пытаясь хоть как-то вернуть знакомую, утеплённую реальность. Даже хитрый прищур врачей не мог убить его надежду, которой не суждено было сбыться.
Слово "Домой", однажды произнесённое кем-то из его братьев по несчастью, на долгое время повисло в воздухе, прилипло к сознанию каждого, как жевачка к ботинку. И хотя многие уже не знали что оно означает, оно не собиралось их покидать, потому что каждый чувствовал, что-то до боли знакомое и уютное. Постепенно у слова "Домой" появилась забавная особенность. Если его пытались произнести, то произносилось слово "СМЕРТЬ".
Однажды утром, санитары обнаружили двенадцать созревших фруктов, молчащих на сделанных из грязных простыней, верёвках. Убрали урожай и стали ждать посева.
***
Вдруг мозг осознал обречённость быть сгнившым в тесной черепной коробке.
СВОБОДУ!
Вскоре отдали честь стальным жезлом СВОБОДЫ.
Что-то холодное коснулось уха.
Что-то горячее вылетело с обратной стороны.
Что-то нежное устремилось ввысь.
СВОБОДА!
От этого слова взлетели вороны.
Вздрогнули деревья.
Поникли руки.
Тело стало послушным.
Мешком.
С говном.
СВОБОДА?
Потом кто-то плакал, кто-то что-то вспоминал такое. Кто они? Не припомню.
Стражники Красного Креста собирали его, умывали его, приговаривали : - ну, бля, ещё один. Надоели уже..
Выдрать всё, зажать в кулак и в окно.
Кто-то в небе барахтает ножками. Думает, что летает. Ага.
Где-то там шумное пятно доносит отголоски коробков с сушёными комариками. Да вонищща.
Вот её-то как раз за глаза. Пытаешься отстранить это всё от себя, так нет – вот оно побулькивает где-то рядом и пытается поглотить.
Внутрь – оно опять клокочет и блестит.
В бега – догоняет, пыхтит, пытается схватить за штанину.
И ещё, что страшно – бывают такие вот пустые консервные банки на снегу.
И они внутри нас. Они ждут. Они могут ждать годами, а потом хуяк, и НАТЕ.
Преходяще это всё. Да. И вроде понимаешь это всё и оценить можешь, но всё как-то не по себе бывает.
Зажать в кулак и в ночное окно…
Про Бабушку и Унитаз.
Жила-была бабушка. В молодости... А впрочем не было никакой молодости. Она прямо так и родилась - бабушкой. И всё у неё как-то не так складывалось. Ни разу она признаний не получала, никаких потрясений душевно-эмоциональных. Даже в люк канализационный ни разу не провалилась и не осталась там бродить на всю жизнь. Всё у неё из рук валилось, даже собственные пальцы. Полезет, бывало, в носу поковырятся, так локоть вывернет. Значительную часть жизни она занималась кормлением помоечных собак и котов. С ними же и разговаривала о том, о сём.
А в доме, рядом с помойкой, жил Унитаз. Жил тоже давно. Помнил годы правления Брежнева, когда он и появился на свет. Лучезарное было для него это время. Порой он вспоминал, как его заботливо принесли матюкающиеся сантехники и установили в самую уютную комнату в строящемся доме. Помнил приезд хозяев. О-о-о, как он хорошо запомнил первое знакомство. Хозяева в день навоселья нагибались и здоровались, знакомились. Гостей было - страсть. Только дети вот не здоровались, ну да это ладно - неразумные они ещё были. Унитаз долгие годы грел теплом и заботой родную семью, утешал в минуты смятения. Ведь бывает, захочется человеку душу излить - а некому, тут-то и идёт он к Унитазу, обнимет его нежно и страдальчески, и сразу легче становится, от души отлегает. Шли годы. Унитаз старел. И хозяева решили его на покой отправить. А взамен него прикупили себе новый, белоснежно-понтовый агрегат, с блестящей кнопочкой на бачке, и к тому же иностранного происхождения. Иносранец, одним словом. У него даже акцент был какой-то непонятный. Ну а старика на помойку, как водится. И никаких почестей, признаний и прочих соплей и сантиментов.
А на помойке холодно. И бабушка. Собак и котов кормит помоешных.
Смотрит бабушка - Унитаз стоит одиноко. А бабушка себя тоже как-то одиноко почувствовала. Ну и села она на Унитаз, о жизни думает и батон жуёт. Пытается чего-то вспомнить, а вспомнить-то и нечего. Смотрит унитаз на это всё. Снизу вверх. И так ему стало бабушку жалко, да и себя тоже, чего уж таить. И вдруг что-то в нём щёлкнуло, перевернулось от чувства какой-то несправедливости в мире. Осознал он, что жисть ещё не окончена, а может быть только начинается. И вот от этого всего, взял он и взлетел. Вместе с бабушкой и батоном. И понёсся он в Австралию. Летит, а воздух свищет, всю грязь и коросту с Унитаза посрывал. Унитаз сразу стал белым, блестящим и полированным, как аэроплан. А вокруг самолёты, Деды Морозы в упряжках, парашютисты, тётки голые на мётлах, космонавты Гагарины и прочие альбатросы. И воздух свищет. У Бабушки от таких метаморфоз на голове целый ирокез образовался. Удивилась Бабушка и говорит: "Ох, ну нихуя ж себе ну и чудеса!" Но со временем привыкла, обосновалась и даже кайф какой-то нашла от полёта. Долетели они в Австралию, на землю шмяк, а там аборигены. Жили бы они себе потихонечку, а тут с небес эдакая фигня свалилась. На белоснежном троне и с ирокезом.
"Это наш Бох прилетел" - подумали аборигены.
"Здравствуйте, товарищи эскимосы!" - молвила Бабушка аборигенам.
"Мы не эскимосы, - подумали аборигены, - но, впрочем какая разница? - Здравстсвуй Бох!" - и оземь попадали.
Ну а дальше, естественно, слава и почёт, слёзы и признания, а также приношения и дары. И есть за что! Аборигены-то бабушку быстро прочухали, ибо неведомы были им наши страсти и трепыхания. Они другим чем-то жили.
Погостила Бабушка с Унитазом, да и меру надо знать. К тому же весь мир ждёт, сами понимаете. Распрощались они душевно с аборигенами, да и в путь. Так и носились по всему миру. А однажды, гостевали они в какой-то заморской стране и Бабушке как-то не по себе стало. Грусть и тоска непонятные навалились. Ведь всё есть, весь мир повидала. Теперь и вспомнить можно всякого. Чего только не было. А собачки-то помоешные с котиками там одни в холоде и слякоти. И некому им обьедки из мусорных баков выковыривать. И с этими мыслями Бабушка загружает Унитаз всякими гостинцами заморскими, до верху и летит на свою историческую родину. В суровый свой Иерасулимск. Вот уж там праздник на помойке был. Не каждому дано такого праздника вкусить. Собачки с котами хороводы водили, песни пели до утра и обнимались по братски. А Бабушка с Унитазом смотрели на всё это и плакали, так им хорошо было от того, что всем хорошо.
А вы ещё спрашиваете, что же там такого аборигены в Бабушке прочухали... |