Трудно быть Пацификой...

Восточное гетто

Позавчера, кажется (или что-то вроде – все дни болезни слились для меня в один бесконечный сопливый день) я посмотрела передачу «Без табу». В передаче «Без табу» показывали девочку, которую истыкала ножом подружка, охочая до мобильного телефона и железных гривен – сочувствующие взрослые, девочкины слезки, «ранимая психика ребенка», лояльные завучи, и школьные психологи в лучших традициях жанра, но не об этом речь. Смотрела я передачу и думала, что такая чушь может произойти только в восточном гетто, а больше нигде, в каких-нибудь домах Троещины или Лисового Засованого Массива, ранее Ватутинского, а нынче – Деснянского района, с нашими коврами, сервантами и железными гривнами в супницах.

Разом много всего вспомнила и поняла: как однажды обокрали нашу квартиру и почему полезли в супницу, а вместо того, чтобы вынести компьютер, поживились телевизором и простынкой, посмотрели фото голых людей и до полусмерти напугали крысу.

Вспомнила, как Лида Губанова заходила ко мне, чтобы украсть немного тетрадок, и как я вежливо ждала, пока она украдет одну, делая вид, что не замечаю, как она это делает, и просила боженьку дать Лиде немножечко ума и фантазии – совсем немножечко, чтобы воровать могла чуть тише, выносить украденное чуть незаметнее, а главное – чтобы боженька каким-то чудом втемяшил Лиде, что объяснять происхождение украденного словами «это мне недавно папа подарил» корректно только в том случае, если у тебя в наличии папа.

Вспомнила, как однажды Коля Сидорченко с проворством, достойным Лиды Губановой, спер у меня синюю ручку прямо на уроке, и как пришлось уличить его в этом, потому что запасной ручки не оказалось, и как он плакал, стоя перед классом, списывая воровство на подарок папы (о, этот вечный мифический папа!)

Вспомнила, как все заискивали перед теми, у кого железных гривен хватало не на супницу, а на две.

Вспомнила еще (мне только повод дай) похороны Леши Крушеницкого, бедного Леши с дыркой в голове, и этот его внезапно открывшийся мне домашний быт (раньше я не ходила дальше коридора) – две комнаты «вагончиком», сервант с супницей, постеры на засаленных стенах, куртка «пилот» в коридоре, осиротевшие собака и бабушка, сам Леша на трех табуретках, а на Леше – тот самый пиджак, в котором он танцевал со мной на выпускном в девятом классе; и дурацкие поминки: растерянная бабушка с половником в руках («кушайте борщик, Леша очень любил») и пафосные наши одноклассники («он не смог ходить по трупам, как это делаем мы», «он попал, реально попал на деньги»), и насквозь пропитая Лешина мать.

Много всякого еще вспомнила, сморкалась и размышляла о том, везде ли такое, или только в нашем обетованном восточном гетто, а когда додумалась до «да, конечно, везде», ведущая всхлипнула напоследок и призналась: «Деснянский район».

19.09.2005