Василевская Александра Алексеевна

Проза

Атеисты седьмого дня.
Один день на вокзале.
(Полуреальный рассказ)

Осень. Конец ноября. + 4 С. Утро. Во-семь сорок пять. Ж/д вокзал. Переход. Торговки с цветами. Хмурые интеллигенты с пачками скандальных газет и порножурналов. Качок с перебитым носом, курсирующий вперед-назад. Полусонные, но уже начинающие стервенеть, доблестные воины ОМОНа в хаки. Бегают глазки в поисках очередной жертвы, дубинки (в просторечьи - "наташки") вибрируют, как жало змеи. Мое рабочее место.

Пальцы стынут; кажется, я никогда не расчехлю гитару. Нет, удалось. С четвертой попытки. Перекидываю ремень через плечо, свертываю чехол пополам, стыдливо роняю на него заветную "стошку" с зелененькой снежинкой на белом уголке - талисман. Время пошло.


Самое страшное - начать. Голос хриплый, простуженный, по телу периодически пробегает жесткий озноб, притупившееся нытье в желудке - хочется есть. Закрываю глаза. Концентрируюсь. Это очень важно -уметь сконцентрироваться на себе, отбросить окружающие шумы, слышать только свой голос и инструмент. Я этому училась несколько лет. Первый аккорд/

Старая добрая "Машина времени"! Сколько раз вот в такие гнусные, промозг-лые дни ты меня выручала! "Марионетки", "Костер", "Я пью до дна", "Глупый скворец" - блоком, чтобы согреться снаружи и изнутри. Приоткрываю слегка глаза и ненавязчиво окидываю окружающее пространство коротким взглядом. На чехле несколько соток, двухсоток и даже одна тысяча. На полбулки хлеба и "Приму" уже заработала. Торговки недоумевают и перешептываются. Пора бы и привыкнуть за столько-то времени соседства. У интеллигентов на лицах светлая печаль, ностальгия. Эти готовы. Тот, что с перебитым носом, замер в сторожевой стойке суслика - давай, давай, помечтай, все равно жрать с тобой водку и петь тебе "за жисть" я не собираюсь. Омоновцы сгрудились у противоположной стены метрах в шести слева - ждут развития событии.

Главное, не дать никакого повода - заметут ни за что, могут и инструмент расколоть. Ну, эти пока подождут. Вернусь-ка к своим бабулям.
Самое действенное - романсы или (парадокс!) Янка Дягилева, поскольку депрессирую, - естественно, Янка. "От большого ума", "Деклассированных элементов...", "Домой", "Особый резон" и - на хрен вас всех, душа горит! - "дом горит" и "Я неуклонно стервенею". А там хоть трава не расти. Фу-у...

Очередной взгляд мельком - бабули утирают слезы, у интеллигентов остренькое понимание в глазах, на чехле - у-у-х... похоже, на сегодня я сыта. Спасибо, Янка! Смотри сверху, радуйся: стоят у стены напротив слушатели человек семь, потрясенные, недоверчиво мнут бумажки в руках. Первой решается школьница лет девяти, подходит и кладет на чехол - глаза огромные, темные, - бутерброд с сыром в пакетике... Стыдно, боже! Что делать - не знаю. Принципиально возвращаю детям деньги - им надо есть и расти, по киношкам бегать, кукол Барби покупать... Но такое... Тихо так ей: "Детеныш, бери бутерброд назад, в школу опоздаешь и с голоду на переменке помрешь, если будешь кому ни попадя свои завтраки скармливать!". Надулась, обиделась. Пальцем карман царапает. И вдруг - глаза в гла-за, голосенок звонкий: "Сегодня воскресенье, я не учусь. Гы голодная, тебе плохо, я тебя угостила. А ты прогоняешь. Это хо-рошо?". Ну, что ты будешь делать! Тут и остальные ломанулись, говорят взахлеб, деньги пихают в руку... Женщина особенно запомнилась однa - лицо истощенное, глаза выцветшие, суете в ладонь помятую сотню: "Ты уж, доченька, и за нас помолись...", и глаза утирает ладонью сухонькой.

Отошли. Не уходят. Ждут. Да хрен с этими деньгами! Ведь верят, что болею за них, что ночей не сплю, а я... что я могу?.. Твою мать! Ну, давайте, милые, вывернемся наизнанку, и я с вами за компанию. СашБаш. "Ванюша". Ком горячий внутри, кажется, кровь сквозь поры кожи брызжет фонтанчиками... Внушительный толчок в плечо... Ресницы разлепила - глаза мокрые, видно хреново - так и есть! ОМОН. Дооралась. Допрыгалась.


Старшой: Эй, Хиппи! (С оттяжкой на "х", выплюнул, как ругательство.)
Хорош жилу из души мотать! Нам и так молоко за вредную работу давать надо, а тут ты еще моих хлопчиков до микроинфаркта доводить будешь! Завязывай! (Грозно хмурит кустистые брови, и, как бы невзначай, роняет купюру достоинством в 10000 на чехол.)


Я: Меня, вообще-то, зовут Саша. А что насчет мотания жил. По-моему, мы с вами друг друга стоим. (Указываю пальцем на свою убеленнную сединами многострадальную голову.)


Старшой: Гм..м.. Ну... Э-э-э... А Летова - слабо? Или хиппи его принципиально не поют? (На этот раз "хиппи" звучит куда как мягче.)


Я: Да почему же не поют? Вам как - стандартный набор? (Подразумеваю "Все идет по плану" и "Дурачка".)


Старшой (похоже, оскорблен до глубины души): Я что, по-твоему, гопарь законченный?! Давай там, ну, "Ни за что, ни про что"..., ну, я не знаю, светлое, незалапанное...


Странно слышать такие слова от таких индивидуумов, однако же, будь по-вашему: и что заказали, и просто, в качестве добавки, "Красный смех", "Малиновую девочку", "Анархиста"... Эх, орлы! На волне "душа гуляет" я еще и не такое могу! Горы свернуть могу, и на Марс пешком могу! Хочу - пятью хлебами всех накормлю, хочу - Историю перекую... Ну, давай, кому чего надобно? Люблю я вас всех! Иногда до слез презираю, иногда страдаю от тупого нежелания понять таких, как я, иногда люто не-навижу... Но люблю ведь! И черт с ним, что еврейка, хотя, собственно говоря, нет евреев, нет украинцев-белорусов, нет осетин-грузинов, есть одна огромная нация - Советские. И хоть дробимся на части, хоть клянем и убиваем друг друга, - а никуда от этого не деться. Это - как клеймо. Как орден "Испытание на Прочность и Человечность". Как воздух. Этого грех стыдиться. Этим гордиться нужно. Прошли через ад, и все-таки остались людьми. Я - Советская. Это - как музыка. Это звучит гордо!


... Вот и отработала. 12.50. Через десять минут подойдет Вова Гиллан. У него другой профиль - "Deep Purple", "Rolling Stones", "Led Zeppelin"... Свято место пусто не бывает. Позже, в 14.30, его сменит Буба. А вечером - вечером...
Вежливое покашливание за спиной. По-жилой армянин-цветочник: "Дэвушка, дэньга нэт, не продался цвэты пока...Вах, какие, слюшай, слава паешь, да? Спасыба!" - и протягивает... сказку. "Эта - тваи пэсни...".

Ярко-алый бутон розы на бесконечно длинном и тонком стебле, упругий, в ослепительных каплях осенней сырости. Хрупкое, гордое чудо...


... Я стою на троллейбусной остановке. Я не ощущаю ни дождя со снегом, ни порывистого ветра. Отстраненно думаю о том, что море штормит, что, наконец-то, зима, что не верю в Бога, что сегодня - воскресенье, что сейчас - домой, потом - на рынок за продуктами, в магазин - за вином. Потом -флэт, горячий чай и - программа до 19.00 - кухня. А вечером придут мои друзья.
У меня сегодня день рождения.

Полуреальный - это не значит, что то, что написано - придумано. Это значит, что в этот день я слишком много внимания уделяла одним мелочам и опускала что-то другое (может быть, важное) в силу вышеприведенной причины (день рождения). Это был классный день, обычно бывает гораздо хуже, беспросветнее, безысходнее. Грязная работа не для слабонервных.

 

 

 

P.S.: "Атеисты седьмого дня" были на Сашкины полгода напечатаны в местной информационно-новостной газетке Проспект, стараниями работавшей там Сани Рубинштейн.


Саня эта сейчас ищет и набирает тексты из Сверх-Я и из одного
сборника местного, они вполне законченные и вообще достойные Сашки, а
это - всё-таки больше наброски. Найдём, наберём - пришлём.

Юра Kибиров