вместе4

Альтернативная история

Поня
Мемуарчики из жизни хиппи

То, о чем я хочу написать – начало нового, по всей видимости очень протяженного этапа моей жизни. Возможно, что позже и уж, конечно, не за мои заслуги, а по милости Своей, Господь даст мне что-либо лучшее. А пока я знаю только, что то старое, от чего я сейчас отхожу всё больше и больше, никогда уже не будет моим.

* * *

Хиппи – это слово, по правде говоря, очень нравится мне даже по своему звучанию. Не сомневаюсь, что каждый, кто мало-мальски размышлял над «хиппи», понимает это по-своему, и единомышленников на первый взгляд будет много, а присмотрись – не окажется вовсе. Я пришел к выводу, что быть хиппи невозможно, потому что никто не знает, что это такое в точности. И по этой же причине я не могу сказать, что я не хиппи. Вобщем, если кто и назовет меня так, возражать не буду.

* * *

Когда у меня возникло желание поведать вам о начале Начала, то прежде всего появилось не воспоминание о чём-то конкретном, а Чувство. Это чувство ребенка, впервые самостоятельно покинувшего отчий дом. Чувство перехода Сна в Реальность и наоборот. Все привычные стереотипы Реальности стали для меня вдруг иллюзорными, а ничего не значащие до этого вещи и понятия приобрели глубокий смысл.

* * *

И так, я понял, что могу быть хиппи. Это слово, пусть и редко, но проникало в мое сознание, и поскольку информации на заданную тему мне явно не хватало, я скорее интуитивно представлял себе идеал хиппи. И хотя с течением времени мой мозг подверг этот идеал множественным реконструкциям, все-таки удивительно, что интуитивно выведенные предпосылки относительно хиппи во многом потом совпали с наиболее мощными теориями на этот счет. И слава Богу! До этого я только во сне испытывал такое ощущение, когда невозможное совершается. Когда бежишь, а потом взлетаешь. А сначала твердая уверенность в том, что ты сейчас сможешь взлететь.

* * *

Далекая детская мечта стать бродягой, жить везде и нигде, словно летаешь, подхваченный ветром, приобрела вполне реальные очертания.

* * *

Все пытаюсь перейти к конкретному описанию событий и ловлю себя на мысли, что неискушенному читателю при этом может показаться, что я влип в дерьмо по уши и сам того не замечаю. Еще как замечаю. Здесь, в мире, куда я вдруг попал, все существует в более открытых и незамаскированных формах. Грязь не прикрыта и сильнее бросается в глаза. Но ради всего хорошего, что я здесь приобрел и полюбил, я готов защищать и плохое, чтобы смягчить приговор, который читатель вот-вот сделает. Каждый внутри себя разделяет все на «моё» и «не моё», и я многое не принял у хиппи с самого начала, а от многого откался лишь изведовав и попробовав. И слава Богу!

* * *

Не буду рассказывать, как я нашел "тусовку", как долго искал возможность общаться с "себе подобными". В конце концов это свершилось. Я приходил на тусовку, и таких нас там собиралось много. Иногда так много, что обычным людям просто не хватало места (действия проходили в нескольких кафе в центре Москвы). Все были очень разные – по возрасту, по манерам, по одежде, по всему... Тех, кто пришел сравнительно недавно, называли «пионерами». Сейчас я понимаю, что постоянные завсегдатаи тусовки по сути все и были пионерами. И это закономерно. Я тоже был пионером. Но назвать так кого-нибудь напрямик считалось оскорблением.

Я был старше других, мне было уже 21(!), и,наверное, поэтому я довольно быстро вник в необходимые тонкости, и меня стали считать «за своего». Тогда было время такоё, когда на нас очень часто охотились комсомольцы. Они были объединены в отряд и находились под опекой ментов, а курировались службой ГБ (госбезопасности). Приходили и забирали нас («винтили»). Допрашивали, кем себя считаешь, с кем знаком, политические взгляды и т.д., записывали показания. Многим из нас потом на работу или в институт приходили письма («телеги») самого фантастического содержания. Эти парни были нашими врагами, поэтому вести себя геройски, ничего не боясь на такой «беседе», считалось за подвиг. Бегать от них, скрываться во дворы и переулки, чтобы не забрали, тоже было чрезвычайно увлекательно.

* * *

В одно из моих первых посещений тусовки ко мне подошел один хиппарь и сказал (жаргон, по возможности, опускаю): – Слушай, есть возможность взять вещь, – он назвал наркотик. – У тебя деньги есть? Давай возмем. – Нет, – отвечаю, – я этим не интересуюсь. Да и денег нет. – Да ты что, серьезно, не торчишь? – удивился он. Чуть позже мы с ним оказались за одним столиком, и он говорил своим друзьям, показывая на меня: – Представьте себе, этот парень совсем не торчит! Вообще, врубаетесь? По их мнению, здесь иначе было нельзя. «Неужели здесь все так думают?» – размышлял я. К счастью, это оказалось не так.

* * *

Этого человека я знаю до сих пор. Прошло 5 лет. Он влип в какую-то историю с наркотиками, и его то ли посадили, то ли положили года на два-три. Но, по-моему, он мало чем изменился.

* * *

Как я собрался в свое первое путешествие. Тогда я ещё работал на заводе и неплохо, как мне казалось, зарабатывал. У меня выдались несколько свободных дней, и я стал подумывать куда-нибудь смотаться из Москвы. Куда? Конечно же, в Питер. Я пришел на тусовку и предложил одному из своих немногих знакомых: – «Поехали?» Мне казалось, найти попутчика будет совсем просто, всё-таки такие люди. Но он отказался. Я вышел из кафе и пошёл в другое место. Тут на улице я встретил человека, его звали Сирота. Я его знал совсем немного, но решил вдруг предложить ему поехать. А он согласился. И вот мы сели в поезд – я, Сирота и его подружка.

Из всей компании сколько-нибудь денег было только у меня. Сирота был парень простой, незаковыристый. Он мне нравился. Ему легко было общаться с людьми. Вскоре после отправления поезда он куда-то исчез, потом вернулся и позвал меня в тамбур. Там уже стоял человек, азиат, по всей видимости. Он угощал нас травой. Я видел, как Сирота ловко забивает её в папиросу, а потом мы её курили. Вернулись на свои места, сели. Вагон был почти пустой и тёмный. Мы сидели, освещённые светом из тамбура. Потом мне стало ужасно смешно и как-то легко. Я смотрел на Сироту, и один лишь его вид казался мне уморительным. Мы хохотали до слез. А потом уснули.

* * *

В любом достойном городе есть тусовка. По прибытии в Питер мы пришли на тусовку и некоторое время там тусовались. Пили кофе, разговаривали с какими-то людьми. Потом купили травы. Затем нам дали адрес, и мы пошли туда ночевать. Был «старый» Новый год. Когда мы пришли по адресу, поднялись на третий этаж наполовину выселенного дома, то наткнулись на процессию из деда Мороза с большим красным носом и огромным барабаном и еще каких-то причудливо наряженных людей. Они поздравили хозяев нужной нам квартиры (и нас заодно) и ушли.

Мы прошли в квартиру. Никто нас не спросил, кто мы и что нам надо. В квартире оказалось ещё человек восемь. Сирота сказал, что нам надо переночевать. Никто на это особенно не отреагировал, и мы остались. По дороге туда мы курили траву, да и там тайком выходили в парадное и курили. Вскоре я почувствовал, что меня это довольно сильно зацепило. Даже в животе нехорошо стало. В квартиру приходили и уходили какие-то люди, некоторые оставались с нами. Мы сидели и лежали на полу, на циновках и ковриках, вокруг стола без ножек.

Пили чай. Один парень играл на гитаре и пел. Теперь я знаю, что он и впрямь хорошо умеет это делать, но тогда, под кайфом, мне казалось, что это ни с чем не сравнимо. Одновременно меня мучали боли в желудке, видно, курил я действительно через чур много. Нам надоело выходить на лестницу, и мы решили курить прямо здесь. Сирота достал траву и папиросы. Тут же, глядя на нас, еще несколько человек достали запасы травы. Курили по кругу. Утром, когда я проснулся, многих из вчерашних гостей уже не было. Ушли. Трава у нас кончилась.

В голове у меня было туманно. Я взял гитару, но пальцы не слушались. Вечером Сирота предложил вдруг ехать в Москву. Автостопом. Идея сама по себе сумасшедшая, все же январь-месяц, да и куда там на ночь глядя на трассу выходить. Это я сейчас так рассуждаю, тогда я вообще ничего этого не знал. И поэтому согласился. Согласилась и подружка Оленька. Только Сирота с ней в паре ехать почему-то не захотел. Сейчас я привык ко всяким людским странностям, ну а тогда... просто не показывал виду, как меня это удивляет.

Сирота встретил своего питерского знакомого, его звали Малыш, и решил, что поедет с ним. Ну а мне, значит, выпадало ехать с Олей. Мы купили вина и выпили его в парадном. Потом выбрались на трассу. Нам с Олей после нескольких машин попался «Камаз», который шел до Москвы. Автостоп без пересадок имеет и свои минусы: мы ехали всю ночь, спать я не мог, было очень жарко, а я был в дедовом полушубке. Вдобавок у меня опять заболел желудок. Под утро в машине что-то сломалось, и поэтому шофёр ехал очень медленно. Только поздно вечером я добрался до дома. Вскоре я узнал, что Малыш с Сиротой приехали чуть позже нас, на множестве машин и со множеством приключений.

* * *

С каждым годом наркотики всё сильнее проникают в массы. Хиппи принадлежат к «низшим» слоям общества, поэтому, наверно, наркоманов среди них больше. А может быть так кажется просто потому, что хиппи-наркоман более заметен. На самом деле в последнее время и среди обычных людей я все чаще встречаю наркоманов. Скорее всего, это потому, что я достаточно насмотрелся на это среди своих, и глаз у меня стал более намётанный.

В то время, о котором я пишу, у меня не было никаких определенных взглядов и принципов на тему наркотиков, и когда мне случалось их пробовать, мне было хорошо, приходил кайф, но я тогда не оценивал по достоинству ни их сути, ни последствий их применения.

* * *

1 июня – День защиты детей. Хиппи особенно выделяют этот день среди других. Во многом это объясняется тем, что «философия детей» среди хиппи очень популярна. Что до меня, то заповедь «Будьте как дети» вызывает во мне благоговейный трепет. 1984 год. Было решено собраться на одной из станций метро с дальнейшим выходом на поверхность и праздничными гуляньями.

Когда я приехал к месту встречи, там уже тусовались несколько знакомых мне хиппарей. Затем пришли миллиционеры, отобрали у нас документы и отправили на машине в отделение. Боялись политических акций. Некоторые акции действительно были запланированы, например, раздача цветов и воздушных шаров прохожим. В результате мы оказались в милицейском дворике, со всех сторон окружённые высоким забором.

После этого к нам стали присоединяться все новые и новые группы задержанных. Знакомые и незнакомые мне люди. Некоторые вообще ничего не знали о сегодняшних планах и просто были пойманы где-то на улице. Видимо, была объявлена охота на хиппарей. Народу таким образом собралось очень много.

Постепенно освоились. Знакомились, смеялись, играли во фрисби. Так прошло часа четыре. Всем уже это надоело. Наконец начали по одному заводить в ментовку, проводить по разным кабинетам, где разные люди в штатском задавали одни и те же вопросы, записывали ответы, фотографировали в профиль и анфас. Я был одним из первых, поэтому через четыре часа был на свободе. Думаю, что многих отпустили только поздно вечером.

Так прошло 1 июня. Прошло не без последствий. На работу мне пришло письмо. Не знаю, что там было, в этом письме, но работать после этого стало невыносимо, и вскоре я уволился. Собственно, дело не в том, что меня начали «прорабатывать», просто я потерял расположение начальства (такая малость!), и теперь вся нежеланная и неинтересная работа ложилась на мои плечи. Протестовать не имело смысла, оставалось только уйти.

* * *

Уйти! Как часто я теперь заставлял себя в том или ином смысле уходить . Из дома, из общества, с работы, от бывших школьных приятелей, привычек и привязанностей, от всего, что было или становилось для меня чужим... (продолжение следует?)

Москва, 1989г.