|
Высказывания о фильме "Место на земле" Дневник Артура - съемки "Места на земле" Максим Якубсон о съемках фильма "Мария"
Ю. Норштейн о фильме "Место на Земле" "Предполагаю, что этот фильм может стать одним из самых болевых нашего, украшенного ложной свободой, времени."
Г. Бардин о фильме "Место на Земле" в газете "Коммерсант" "Фильм сделан под знаком "достоевщины". Но у Достоевского есть катарсис, а здесь только дурно пахнущий экран, так сказать, плевок в вечность. Я не проникаюсь из-за этого фильма никаким сочувствием к бомжам и наркоманам. У Артура Аристакисяна уже был документальный фильм на эту тему, и если бы мы поощрили его новое произведение, то дали бы ему шанс на сериал в будущем году. А этого делать не следует."
П. Шепотинник о фильме "Место на Земле" "Талант, темперамент огромен, язык необычен, в нем странно сочетаются грубейшая проза постперестроечного бедлама с нежнейшим, почти кукольным, гриффитовским каким-то языком. Эту картину невозможно заранее предсказать, до такой степени она творчески несуетна, оригинальна и для нашего и для мирового кино."
21.06.2001 Виктор Матизен, "Обними ближнего своего, как бы давно он ни мылся"
Картину придется пересказать, ибо в силу специфического содержания увидеть ее на наших экранах будет практически невозможно. Повествует она о жизни некой коммуны в расселенном для реконструкции доме на Садовой, причем хиппозного вида "коммунаров" изображают хиппи и прочие "системные" и "несистемные" маргиналы. Изображение сопровождается несинхронно записанными словами, в которых персонажи полностью разъясняют свою идеологию и свои намерения. Главных действующих лиц трое: бомжиха Мария с больными ногами, замотанными в тряпки, которая прослышала о том, что есть такое место, где все любят всех, в том числе и убогих; харизматический и в то же время закомплексованный лидер коммуны, пытающийся воплотить этот квази-христианский (поскольку всеобщая любовь означает для него совокупление всех со всеми) идеал в жизнь; и, наконец, юный адепт вероучения, оборванец с казахскими чертами лица. Конфликт, естественно, состоит в столкновении идеала с неизжитой биологической (или социальной) природой человека – во-первых, самому вожаку одна из самок "любее" прочих, да и она в свою очередь предпочитает принадлежать ему одному, а не всем сразу. Тем не менее, он настаивает на принципах, вследствие чего она уходит из коммуны, а он себя оскопляет в напрасной надежде на то, что товарищи в последний момент его удержат. В символическом смысле этот акт вполне логичен – если половая любовь помеха братской, то горе половым органам. Юный же адепт, как ему и положено, осуществляет идеал прямо на улице, страстно обнимаясь с первой подвернувшейся нищенкой – и сцена эта производит впечатление дикого сочетания ситуационной фальши с невероятной искренностью исполнителей. Конец фильма двойственен или, как нынче говорят, амбивалентен – после того, как коммуну разгоняет грубый ОМОН, лидер где-то за кадром превращается в обывателя, но его идеи продолжают жить в отдельных последователях. Идеологичность аристакисяновского проекта очевидна тем более, что ему не удается сделать вполне достоверной экранную жизнь своих героев: у сохраняющего рефлексивную дистанцию человека то и дело возникают не имеющие ответа вопросы относительно устройства этого странного человеческого объединения, совмещающего столь разнородные явления как толстовская коммуна, тоталитарная секта и сообщество хиппи. Чем дальше, тем более очевидно, что демонстрируемое нам микросообщество группа не имеет собственных ресурсов в таком виде и должна иметь скрытый за кадром источник существования. После беседы с постановщиком все встало на свои места – он сам же и содержал (на деньги Госкино или на гонорары с "Ладоней", я не уточнил) группу, которую снимал, и фактически выступал в роли ее закадрового духовного лидера – а харизматичность Аристакисяна, несмотря на вид божьего одуванчика, очевидна после минуты разговора с ним. "Если бы этот фильм был документальным, цены бы ему не было" – обронил кто-то из критиков, имея в виду постановочность основных сцен. Но цены бы ему не было и в том случае, если бы документальный характер имела сама его постановочность, то есть если бы работу и совместную жизнь режиссера с персонажами снимал независимый наблюдатель. В любом случае, такого кино еще не было, и каннские зрители это оценили уже тем, что высидели двухчасовую картину до конца. Единство противоположностей
Самые отвратительные фильмы, которые настоящие киноманы может быть всё-таки смогут вытерпеть до конца. Не могу сказать, что мне нравится, но впечатление осталось долгое. Может в этом тоже есть смысл? Пазолини
"Сало или 120 дней содома"
Игорь Перунов "СК-Новости", номер 57 1:0
в пользу автора После триумфального успеха документальной картины "Ладони" Артур Аристакисян задумал рассказать теперь уже в игровой форме о любви людей деклассированных, выпавших из общества. Между автором, студией "Эй-Би-Эй" и Госкино был заключен договор, по которому Госкино перечисляет деньги на счет студии "Эй-Би-Эй". Одно из основных условий договора – хронометраж фильма не должен превышать 90 мин. Если материала наберется больше полутора часов экранного времени, финансирование проекта осуществляется за счет внебюджетных средств. Зная характер молодого режиссера, сделавшего шесть лет назад философское оправдание человека, осознанно противопоставляющего себя Системе как таковой, можно было заранее предполагать, что хронометраж выйдет за рамки договорного. Материал тянул на 140 минут (Аристакисян утверждает: именно cтолько требуется времени для того, чтобы история любви его героев "прозвучала наиболее сильно и эмоционально убедительно"). После двух показов рабочего материала на экспертной комиссии Госкино согласилось на выделение внебюджетных средств, и с недавнего времени эти средства стали поступать. Но уже на втором заседании члены экспертной комиссии выразили беспокойство о том, что Аристакисян затягивает производство, пользуясь созданными для него благоприятными условиями. Как бы то ни было, черновая сборка картины была завершена, но в дело вмешался Айрапетян. Основные претензии к автору "Марии" – слабое владение спецификой игрового кино и сознательное несоблюдение договора с Госкино – Борис Александрович выразил радикальным способом: перемонтировал картину, несмотря на бурное и сбивчивое несогласие автора, и сократил ее ровно на столько, сколько требовал договор. По словам Айрапетяна, именно его версию и следует выпускать на экраны, как наиболее отвечающую требованиям кинематографа. Аристакисян тем временем обратился к кинематографической общественности... Таким образом, если стороны не придут к компромиссному решению, дело может дойти до суда. В результате напряженных дебатов экспертная комиссия склонилась в пользу автора: Айрапетян отдает в руки Аристакисяну пленку с перемонтированным фильмом, автор в течение двух недель делает изначальную версию (Владимир Грамматиков предоставляет для этого монтажную на своей студии), а затем на очередном заседании экспертной комиссии рассматривается авторский материал и сравнивается с версией Айрапетяна. Аристакисян, учитывая замечания экспертной комиссии и требования Айрапетяна, создает окончательную версию "Марии".
На
"Кинотавре" с конкурса снят фильм "Место на земле"
По словам Рубановой, Артистакисян предпочел принять предложение Московского международного кинофестиваля, включить эту ленту во второй половине июня во внеконкурсную программу данного кинофорума. Ранее Артур Аристокисян обещал сам привезти эту ленту на сочинский фестиваль, на который он в итоге так и не приехал. Продюсер картины Борис Айрапетян на сегодняшней пресс-конференции сообщил, что это решение режиссера было для него полной неожиданностью.
Карловарский форум, самый значительный в Восточной Европе, - главный конкурент ММКФ. Но несмотря на "конкуренцию", чехи весьма и весьма благосклонно отнеслись к новому российскому кино. В отличие от Московского фестиваля, в конкурсе которого не было ни одной отечественной картины, в Карловых Варах российское кино было представлено широко и разнообразно. Но если "Яды, или Всемирная история отравлений" Карена Шахназарова прошли почти незамеченными, то скандально знаменитый фильм "Место на земле" Артура Аристакисяна, в мае показанный в Канне, стал подлинной сенсацией. Картину приняли на ура и даже наградили престижнейшим призом Свободы, вторым по значению. Как и семь лет назад, когда Артур показал здесь свою первую работу "Ладони", за ним ходили толпы поклонников. Рекламный слоган к "Месту на земле" гласил, что это "фильм про любовь и кастрацию в Москве", и, быть может, благодаря этому весть о нем быстро облетела фестивальную тусовку. Аристакисян снимал свой фильм без малого семь лет, все эти годы живя бок о бок со своими героями - московскими постхиппи.
36 международный кинофестиваль Кинозал Свободы. Карловы Вары - 2001-й, радиоведущий - Сергей Юрьенен источник Артур Аристакисян: Взаимопонимания между этими мирами, людей состоятельных и художников, не существует в настоящее время. Пока и те, и другие живут вместе, в одно время, это два разных мира. Искусство - вещь очень субъективная. Порой люди богатые более спокойны, чем другие люди возле искусства, которые убивают художника всякими словами. Это законы тусовки, социальные клетки. Дело не в том, что у художника нет денег, это бывает чаще всего, и он ищет деньги себе на материалы, на фильм, поскольку нет продюсеров. У нас продюсеров просто нет, их можно пересчитать, если на одной руке было бы два пальца отрублено, то этих бы хватило трех пальцев, чтобы пересчитать продюсеров профессиональных у нас в России, остальные - просто посредники, через них проходят деньги, которые отмываются, просто ради самого процесса кинопроизводства для их отмывания. Как выжить в своей среде, среде людей искусства и возле искусства, поскольку эта среда опять же представляет для искусства и для художника самую большую опасность. Используют социальную среду просто как своего рода еще один безличный персонаж. Некоторая среда на Западе определенных людей мне ближе, чем иная среда в России, которую я не знаю. Поскольку среда является одним из персонажей картины, как герои, как чувства, которые они испытывают, предметы, события, свет, пленка - тоже персонажи, камера, которую мы не видим - это тоже персонаж невидимый картины. Ну, и социальная среда это такой же персонаж. Иная социальная среда на Западе, в той же Америке, мне понятней и ближе, чем среда, от которой я завишу в России, которая надо мной, которой ничего не стоит меня уничтожить. Представлять, делать их в карикатурах даже в своих фантазиях я не хочу, это плохо, это все равно, что нарисовать карикатуру на своего врага, создать из него тип и дальше убивать этот тип, а не самого врага. Это примитивная магия. Сталин - известно, что он рисовал карикатуры на своих друзей по партии, будущих жертв своих, а потом их убивал и судил. То есть, он как бы убивал не людей, а тип. И в повседневной жизни люди пользуются этими приемами. Они не общаются друг с другом, и не видят, они видят типы, видят ярлыки, которые им навесили, или они сами взяли у культуры, чтобы навесить на людей их окружающих, чтобы легче было жить и легче было ориентироваться. Не хочется врага клеймить и надевать на него какой-либо ярлык, пусть он - враг - будет такой зловещий, в кафкианской ипостаси. Пусть я не смогу его показать, его назвать, пусть я буду знать свою роль - таких, как я, маленьких людей, занимающихся искусством, пытающихся заниматься примитивной магией. Искусство ведь тоже такая примитивная магия, которой мы можем заниматься, и приносить пользу.
Две российские картины вошли в программу "Восемь с половиной". Лента Артура Аристакисяна "Место на земле" представляет собой грандиозную, дурно сделанную и идеологически выгодную благополучному социуму спекуляцию на тему свободной любви и свободной же смерти в московской коммуне хиппи. В спекуляции на тему человеческого несчастья можно было бы упрекнуть и Александра Сокурова, если бы не впечатляющий эстетический результат, которого он добивается в документальном фильме "Dolce" - "Нежно".
[11-05-01]Каннский фестиваль - впечатления и ожидания.Ведущий итогового информационного часа Андрей Шарый: Радио Свобода Картина Сокурова - это, конечно, очень серьезное произведение, которое может одним нравиться, других оставлять равнодушными или вызывать даже какое-то отторжение, но это, безусловно, событие, о чем свидетельствует тот факт, что за фильм боролись и другие фестивали - ведь его приглашали и в Венецию, и, насколько мне известно, даже в Берлин, в результате он оказался все-таки в Канне. Но это не единственный фильм, который будет здесь показан из России. Ведь Канн - это не только конкурс, но и множество других программ. Здесь есть программа молодых авторов, "Cine Foundation" так называемая, и в ней будет показан фильм режиссера Сергея Лучишина "Портрет" - короткометражка из ВГИКа... Но главное, что в "Двухнедельнике режиссеров" - очень престижной программе, почти не уступающей конкурсу, покажут фильм Артура Аристакисяна "Место на земле". Это очень важное событие, потому что фильм делался несколько лет, немало было сложных конфликтов между режиссером фильма и продюсером, и буквально до последнего момента, по-моему, даже до вчерашнего дня еще было неясно, придет ли копия этой картины в Канн. Вчера - в четверг - стало известно, что она придет, фильм будет показан в ближайшие дни. Это фильм о бомжах или о такой колонии "пост-хиппи", живущих в отрыве от общества в самом центре Москвы. Фильм снимался в так называемом Булгаковском доме. Это черно-белая, очень такая страшная, резкая, жесткая картина с христианскими мотивами, с мотивами социальными, в общем, в ней сплетено очень много, и я думаю, что вокруг нее будет полемика, и она тоже вызовет в Канне несомненный интерес.
"Место
на земле" (Россия, 2001. Режиссер: Артур Аристакисян. В ролях:
Инна Гусева, Виталий Хаев. Екатеринбург-Арт, 2003). Если перетерпеть
невыносимое отвращение, которое не покидает в течение первых двадцати
минут фильма, то не досмотреть картину Аристакисяна до конца будет
уже невозможно. Первая понятная реакция на "Место на земле"
- активное отторжение, почти истерическое нежелание благополучного
человека знать хоть что-нибудь о том, что происходит в грязном хипповском
сквоте и в сообществе уличных бродяг. А происходит вот что: бомжиха
Мария бредит каким-то загадочным Храмом любви, где всем убогим дарят
душевное тепло и физическое участие, - почти так же, как бредили
"лечебницей для организмов" обитатели ночлежки из пьесы
Горького "На дне". На деле Храм любви оказывается полуразрушенной
квартирой, в которой ободранные отбросы общества и беглые дети из
хороших семей предаются любви, едят клейстер и дохлых крыс, рожают
детей и слушают проповеди своего умалишенного гуру. Впрочем, не
надо быть ни бомжом, ни умалишенным, чтобы так же, как герои "Места
на земле", терзаться, например, таким вопросом: "Почему
мы не можем принять любовь от тех, кто ее нам приносит?". Ответов,
правда, не дает ни Аристакисян, ни его безумный проповедник.
|